Часть 1.
"Мы продолжаем наши штудии, посвященные культурологическому аспекту проблем безопасности нашей страны. Олег Несторович попросил меня уделить внимание феномену веры, в контексте наших сегодняшних интересов. Для церковного служителя это честь, говорить о своей вере.
Основной посыл нашего рассуждения – культура в контексте трансформационных процессов.
Обратим внимание прежде всего на культуру. Это универсальная среда существования человека, когда в обществе закрепляются усвоенные формы поведения, которые необходимы для выживания и дальнейшего развития. Какими бы они ни были примитивными, придя на смену животному существованию, инстинктам, они свидетельствуют об осознании человеком особенностей своего положения по отношению к природе и самому себе, о зарождении рационального мышления и о потребности в упорядоченных социальных связях (1. Лукашева Е.А. Трансформационные процессы XXI века. Институциональный контекст).
Человек выделился из животного мира благодаря универсальной способности к адаптации, обучению, приспособлению. «В этом смысле все человеческие сообщества “культурны” и обладание культурой является неотъемлемым критерием человеческого общества» , - говорят ученые (2. Парсонс Т. Система современных обществ).
Нужно помнить, что культура, самым непосредственным образом являет на психическую деятельность человека. И я позволю себе вновь отождествить термин «психический» с термином «духовный», возвращая его, как блудного сына из секулярного пленения.
Если человек живет, слившись с природой, и являет лишь зачатки духовной или психической деятельности (многочисленные «Маугли», тому ярчайший пример), ни о какой культуре не может быть и речи.
В истории становления человека, как говорит наука, для того, чтобы осознать себя, для начала процесса рефлексии, необходим конфликт. Человек разрывает связь с природой, посредством конфликта, сознает себя как не-природу, и себя как не-стадо. Из-за конфликтности этого процесса развития сознания, сам человек – существо конфликтное. Иначе субъектность не может самоутвердиться. Индивидуум выходит на историческую арену, и сама история начинается с конфликта (3. Ахмадишина В. И., Першин Ю. Ю. Конфликтность архаического сознания). В Священном Писании это отображено противопоставлением человека (себя) – Богу, а затем человека (себя) – другому человеку, что сразу же выливается в кровавый конфликт, убийство братом-брата, Каином – Авеля.
Но, оторвавшись посредством конфликта от мира и другого человека, выделившись из стада, человек возвращается и вступает в связь, налаживает коммуникацию с другим человеком и миром окружающим. И вот здесь начинается время культуры. Т.о. культура начинается с самого начала психической или сознательной деятельности человека.
Человек, вполне рационально, взаимодействуя с окружающим миром и себе подобными, пытается реализовать свои желания, связанные с потребностями выживания и развития. Когда это удается, человек самоутверждается, когда нет, желание остаётся неудовлетворенным, и здесь, возвращенное в сознание, переживаемое как неудовлетворенность, требует реализации. Выхода два: либо развивать стратегию, при которой желание будет удовлетворено в реальном мире, но позже, это отличает человека от животного мира, либо найти виртуальное удовлетворение, в мире психическом, духовном, что еще более отличает человека от представителей животного мира. Первое ведет к развитию производства, а далее, цивилизации, а вот второе, к развитию мира психики, духовности, культуры (4. там же).
Возможности культуры, как и психики в целом, далеко превосходят производственные. И так было всегда. Полотна и статуи о полетах в воздухе, возникли намного раньше того, как человек полетел, и по аналогии, так можно рассмотреть все бытие человека. Фантазии держались на вере, человек верил, что это возможно. Потому, любая фантазия в культуре – предваряет научно-технический прогресс. Сначала фантазировали о подводных лодках, верили в полеты в космос, в роботов, компьютеры и пр., а потом все это воплощали.
Что касается веры, то она присуща как области культуры, так и области производства. Во втором случае ее, как ни странно, описывает Священное Писание: если крестьянин не верит и не надеется, он не посадит зерно, потому что точно не известно, взойдет ли оно? Если купец не верит и не надеется в прибыль, он не сядет на корабль и не поплывет торговать в дальние страны, потому что точно не известно, будет ли прибыль и благополучное возвращение. Это вера в области производственной деятельности.
Что касается области духа, то здесь вера похожа на вторую, тоже сливается с предметом веры и дает эмоциональное мнение – отношение к предмету.
И мы должны отметить, что, к примеру, религия без веры абсолютно мертва.
Вопрос: а культура?
Апостол Павел дает определение веры:
«1 Вера – это уверенность в том, чего мы с надеждой ожидаем, подтверждение того, чего мы не видим. 2 Древние жили такой верой и заслужили одобрение» (Евреям 11,1-2).
«Живая вера есть дар Божий, подобный некоему божественному семени, которое сеется во время Крещения. Это и есть то семя, от которого человек называется рожденным от Бога, – говорит святитель Тихон Задонский, - Истинная вера, как искра, зажженная от Духа Святого в сердце человеческом, разгорается теплотой любви» (6. Тихон Задонский: «О вере»).
В работе «Два образа веры» Мартин (Мордехай) Бубер противопоставляет греческий рациональный подход к миру, сопряжённый с визуальным восприятием, — библейскому духу, связанному с восприятием звуковым. Первый, с его точки зрения, порождает веру как уверенность в той или иной информации, второй же — веру как доверие, живое отношение. Бубер пытается в историческом контексте противопоставить библейское восприятие веры-доверия (эмуны) греческой вере-знанию (пистис).
Итак, в религиозной области мы выделим – два типа веры. В результате познания – πίστης, и в результате доверия –אמונה.
«Есть два - и только два - образа (или типа) веры. Конечно, существует великое множество содержаний веры, но собственно вера известна нам лишь в двух основных формах. Обе они проявляются в нашей повседневной жизни. Одна форма веры выражается в том, что я доверяю кому-либо, пусть даже у меня нет "достаточного основания" доверять этому человек. Другая форма веры обнаруживается в том, что я, тоже без достаточного основания, признаю истинность чего-либо. В обоих случаях невозможность обоснования указывает не на недостаток моих интеллектуальных способностей, а на существенную особенность моего отношения к человеку, которому я доверяю, или к содержанию, которое я признаю истинным. Это отношение по самой сути своей не строится на "основаниях" и не следует из них. Конечно, всегда можно сослаться на некие основания и причины, но они никогда не смогут объяснить мою веру до конца» (Мартин Бубер. Два образа веры) (7. Юркина Е.М., Шалаев В.П. Философия Мартина Бубера и социальная работа).
Проблема нашей культуры, в условиях трансформации социальных институтов, масштабных трансформаций, очевидна и видна невооруженным глазом.
Шалва Денисович Инал-ипа писал:
«В области как материальной, так и духовной жизни надо стараться сохранять и развивать красивые и полезные традиции, навыки, умение и мастерство, хранить и лелеять наши уникумы, такие, например, как всемирно известная пчела «абхазянка», прекрасное абхазское («железное») яблоко, редкие сорта винограда, национальная кухня, включая аджику; черкеска в комплексе, палка-посох (алабашьа), родство, взаимопомощь, искусство верховой езды, воспитательное наставничество (вспомним самоубийство абхазского старика из-за аморального поступка его питомца): песни и танцы, в том числе гениальная «Песня ранения»: бесподобный абхазский этикет, подлинное религиозное чувство, чтобы люди имели бы и помнили Бога, а не тратили свои силы, средства и время на устройство чрезмерно больших свадеб с приглашением до 1000 гостей, сбором денег и бесконечным говорением пустых тостов, обильное кормление с вином и водкой всех приходящих на похороны, возведение огромных дорогих могильных памятников; на осуществление жестокой кровной мести, которая унесла в целом и уносит больше молодых абхазских жизней, чем любая война и т.п. Нас должно беспокоить и заботить многое – как защитить от разрушения и исчезновения доброе, а порой и уникальное духовное наследство, доставшееся нам от отцов и дедов, не слишком отставая при этом от бега времени (эта мысль гениальна! – прим. авт)…
Да, сегодня у нас совсем не праздный вопрос – как, говоря словами поэта, «сберечь огонь, пришедший из веков». Огонь, но не пепел, пламя, согревающее душу, а не бытовые отходы» (8. Инал-ипа Ш.Д. К изучению абхазского народного кодекса «Апсуара»).
«Но уже сейчас, до проведения этой научной работы, можно сказать с достаточной определенностью одно – верховной ценностью в «апсуара» является человеческое достоинство, не просто жизнь, а именно жизнь с достоинством, причем не одиночки, а представителя как своего рода, так и всего абхазского народа в целом» (9. там же).
«Шема Исраэль – слушай Израиль!», - читаем мы в Писании. С этой молитвы начинается день правоверного иудея. Бог обращается к избранному народу – как к одному человеку. Порицание грехов и похвала за добродетель отдельных членов - распространяется на всех. Но и у нас также. Мы же помним о воспитательном наставничестве, когда абхазский старик покончил с жизнью из-за аморального поступка его воспитанника. Мы имеем дело с феноменом коллективной ответственности. Здесь спрос со всех, как с одного человека.
««Апсуара» ждет продолжения своего научного исследования, изучения ее происхождения и исторического развития, ее структуры как целостной системы, главных и подчиненных элементов и особенностей, а также обсуждения вопроса о возможности создания кодекса «апсуара».
Поскольку здесь отражено становление и выживание с родового и общинного строя, т е с самых истоков человеческого существования, мы не можем потерять это наследие. Из-за его ценности» (10. там же).
И Шалва Денисович озвучивал то, что все повторяют сегодня: «Оформить «апсуара» в виде более или менее полного цельного письменного памятника, перенести на бумагу ее законы и положения, «очищенные» от всего наносного и фальшивого, – это одна из самых первых и, думается, ответственнейших задач в деле ее изучения и практического использования, для выполнения которой целесообразно выделить особую группу из компетентных лиц – ученых, писателей, юристов и др» (11. там же).
Чтобы такое единство было реальным – необходима вера - как доверие, живое доверие без достаточных оснований. Что это значит? Вера, подобная тому, как ребенок доверяет матери… Не просто доверие к информации, собранной в кодекс…
Этот феномен, «Апсуара», нельзя утопить в прагматизме. Смею напомнить, что пророками не рождаются и не становятся благодаря собственным усилиям. На пророческое служение призывает Бог! Верить в абы что – невозможно!
Еще раз обратим внимание на проблемы:
У абхазов есть древний обычай почитания вставанием. «Аӡәы уихаҵгылар Анцәагьы деигурӷьоит», «Ахаҵгылара – ҳара иаҳтәуп». Куда он делся сегодня? Практически нивелирован в городской среде.
Аб Дарат говорил о поведении в горах в прошлый раз, поведении, которое кануло в лету. Почему эрозия и девальвация культурных особенностей, которые мы наблюдаем, столь очевидны? Это происки врагов? Мирового закулисья? Масонов?
Ученые говорят нам о том, что сознание человека под влиянием детерминизма, тяготеющих причинно-следственных связей, меняется. Что естественно приводит к изменению культуры.
Одно дело, жизнь на лоне природы. Там не забалуешь. Нельзя играть с рекой, горами, огнем, животным и растительным мирами. Законы природы суровы и реагируют сразу – не то съел, не так повел себя – молниеносная реакция природы. Коммуникация с природой проходит по жестким детерминированным законам.
В деревне чуть иначе. Здесь община, которая вводит уже социальные порядки, отчасти отображающие природные.
Но город — это совершенно иная среда. В городе человек уходит от ответственности! Город, где высокая социальная концентрация, здесь есть возможность уйти от ответственности. Попробуй в лесу или деревне быть бомжом, фриком, игнорировать законы природы или сельской общины. А в городе, социальные порядки прямо входят в противоречие с природными. И ничего, люди живут, пенсии и зарплаты (условный вэлфер) получают, и могут себе позволить либо игнорировать, либо с социальными же институтами бороться.
Природа требует от человека ответственности, но главенствует здесь принцип страха. А человек не любит страха. Потому человек создает полис/город, это индикатор разложения традиционной ответственности по отношению к миру. Городская этика перестает принимать мир за объект и за субъект ответственности (12. Першин Ю.Ю. Архаическое сознание: сущность и принципы. Омск, 2014. С.209).
Природа, мир – не могут прощать. Такого атрибута у них нет. В социуме – человек ищет …прощения. Ищет и находит оправдания. Религиозные взгляды и культы у человека иные на природе, иные в деревне, и иные в городе. Куда мы все едем совершать наши традиционные обряды? В город? В деревню и на природу! А где мы совершаем, в своем большинстве, преступления, за которые проводим обряды? В лесу?
Человек развивает этику. И этот процесс не остановить, даже если он не вписывается в наши представления. Я хочу, в связи с этим, напомнить о разных аспектах трансформации: к примеру, культура отношения к коню! Взаимоотношения между наездниками. Они регламентируется? Да, конечно! Но на лошадях в городах боле не ездят, и даже в горы на внедорожниках поднимаются…
Но «апсуара» и ПДД влияют друг на друга? Подрезать на автомобиле женщину, пожилого человека, создать угрозу происшествия на дороге – это «абхазством» регламентируется?
Другой пример, социальные сети. Общение в них и общение, как часть культуры, часть апсуара. Многого мы не понимаем: надо ли вставать при виедо-связи в онлайн? Ведь традиционно, наши коммуникации имеют свои правила: благожелательность, сдержанность, определенные речевые стандарты и пр. Мы следуем им в социальных сетях?
Другой вопрос: община в деревне и община в городе… Люди, привнеся из деревни в город некие традиции, пытаются продолжать жить, хоть как-то, в общинном поле, которое, как мы можем наблюдать, с каждым поколением ослабляется…